Освобожденные из лагеря смерти

В марте 1944 года советская армия освободила три лагеря смерти в районе посёлка Озаричи в Полесской области (сегодня это Гомельская область).

То, что там обнаружили воины 65-й армии 1-го Белорусского фронта заставило ужаснуться даже бывалых бойцов, многое повидавших на войне – заболоченное редколесье было усеяно трупами женщин, детей и стариков. Общее число узников концлагеря Озаричи превышало 50 000 человек, из них погибло около 20 000. Причём следует учитывать, что лагерь успел просуществовать всего 10 дней.

Это жуткое место сложно назвать лагерем, здесь не было никах построек для узников: ни бараков, ни медпунктов, ни отхожих мест. Это была просто территория в лесу посреди болот, обнесённая колючей проволокой. Со сторожевыми вышками по углам и минными полями за периметром «колючки». Любая попытка подойти к ограждению заканчивалась расстрелом. Люди здесь выживали прямо под открытым небом. Спали на промёрзшей земле. У кого были силы, те ломали ветки и строили шалаши. В туалет ходили тут же – весь лагерь был покрыт нечистотами. А рядом лежали трупы, никто их даже не закапывал. Матери укладывали своих детей для сна на тела умерших людей – так было теплее, чем на холодной земле.

У узников лагеря не было ни хлеба, ни воды. Им запрещалось разводить костры. Вши просто заедали людей. В таких условиях массово передавался тиф. Некоторые историки полагают, что немцы умышленно заражали мирных жителей сыпным тифом, чтобы создать угрозу для наступающей Красной Армии, которая при освобождении лагеря вынуждена была иметь дело с очагом опасной инфекции.

Выход освобождённых из лагеря людей снял военный фотокорреспондент Семён Альперин.

Этот кадр часто размещают на различных ресурсах, подписывая совершенно неточно: «Беженцы возвращаются домой».

Но это не беженцы. Это мирные жители, освобождённые из нацистского плена.

На фотографии запечатлена усталая, с измождённым лицом женщина, укутанная старым одеялом. Её звали Мария Макаровна Реченкова. Выбиваясь из сил, она несла на руках маленькое дитя, а рядом шли ещё двое ребятишек.

Мальчик в левой части кадра Иван Петрович Реченков спустя годы рассказывал:

– Каждый раз с приходом весны я вспоминаю те страшные дни… Мама обмотала меня и моих маленьких сестёр Анечку и Фёклу сухими тёплыми тряпками. Когда 18-го марта пригрело солнце мы пошли из леса. Я и мои сестрички идти не могли. Маленькая Феня, которая на снимке на руках у матери, была очень больная уже тогда. Мама нас останавливала через каждые 20–30 метров на отдых. Болела голова, болели ноги. Хотелось сесть и не вставать. Старшие брат Петя и сестра Надя, взявшись за руки, шли впереди и всё время ждали нас… Холод, голод, слякоть, вокруг люди медлительные, неразговорчивые, все притихшие, и все тянулись в одном направлении. Я боялся упустить из вида старшего брата. Мама сказала, что, если она упадёт, мы должны идти за Петей, потому что он ещё не болеет… С каждым шагом вперёд у меня усиливалось чувство уверенности, что буду жить. Мне становилось страшно, что если я умру, то тогда всё кругом умрет. И я понял: если я хочу всё окружающее сохранить, я должен жить!...

... 19-го марта нас подобрала военная санитарная машина, на которой мы доехали до деревни Забабье, и там санитары сказали, что у нас тиф. Через два дня 22 марта умерла самая маленькая из нас – сестрёнка Фенечка, ей было всего 2,5 годика. Мама и я не могли встать, похоронил сестру старший брат Петя. Земля была еще мёрзлая. А 28 марта умерла моя вторая четырёхлетняя сестра Анечка. Мама с братом отнесли и похоронили её на кладбище. Я был обессилен, и мама решила ждать, пока я не встану на ноги. Я смог отойти только через месяц. Мать всю жизнь благодарила Бога, что помог спасти её двоих детей.